— Или она наконец-то увидела тебя настоящего, — хихикнула Тень, набравшая к вечеру силы и неотступно следовавшая за императором. — Как думаешь, когда она тебя возненавидит?

— Я всегда был жесток, — проговорил он, проглотив пищу. — Просто раньше у меня не было возможности проявить качество в полной мере.

— А теперь она появилась. Ты счастлив?

— Сложный вопрос.

— Но ответ на него скажет, кто же ты: государь, пекущийся о своих подданных, или очередной Черный Властелин, олицетворение кошмаров, живущее ради своих прихотей. Так кто же ты, моя любовь?

— Да, кто же ты, любовь моя? — Старая знакомая выбралась повисла у него на плечах. Шахрион покосился на Тень, но ее лицо, как и в прошлый раз, было не разглядеть. — Ответь же мне, мой дорогой? Ответь, ответь, ответь…

— Все в порядке? — Горячая ладошка Тартионны коснулась его руки, и Тень растворилась в воздухе так же быстро, как и появилась.

— Да, лучше и быть не может, — кашлянул Шахрион. — И я не знаю ответа на твой вопрос. Мне не нравится устраивать бойню, но наказание предателей заставляет сердце биться быстрее.

— И ты не можешь их простить?

— Нет. Никогда! — Тут император не сомневался ни мгновения. Вся его жизнь была подготовкой к мести и сейчас, стоя на пороге победы, он просто не мог плюнуть на все и уйти, развернувшись. Он не мог забыть прошлое.

— Если не обуздаешь свою ярость, она пожрет тебя, а я не хочу, чтобы мой сын рос сиротой.

— Сын? — Шахрион устремил свой взгляд на жену.

— Я уверена, что у нас будет мальчик, — улыбнулась ему Тартионна, и в этот миг она показалось императору невообразимо прекрасной.

Глава 14

Над стеной просвистела стрела и Китарион пригнулся — на этом участке четыре зубца были отломлены огромным булыжником, который, если капитану не изменяла память, заодно превратил в кровавый фарш троих солдат. Хорошо хоть они к тому времени уже полгода как были мертвы.

Кольценосец пробежал опасное место и оказался возле пролома, который спешно заделывали многочисленные горожане, согнанные на работы под страхом смерти. Хорошо еще, что коты уже два дня не лезли сюда, умывшись кровью во время штурма. Подарок, достойный самого императора!

На небе внезапно ярко вспыхнул ослепительный шар света и тотчас же потух, окруженный непроницаемой черной вуалью. Еще бы маги оставили их в покое, и можно было бы сказать, что удалось отдохнуть, но, увы. На каждого некроманта, что Китарион привел в этот город, приходилось по три, а то и четыре орденца и академика. Оставалось радоваться, что армии венценосца пришлось отвлечь немалую часть сил на гарнизоны раденийцев и бродячие орды неупокоенных жителей Стоградья, иначе осада не продлилась бы долго. Впрочем, без Кштиритиона с Инуче исход также был предрешен.

Кольценосец преодолел еще два участка стены и добрался до нужного места — обгоревшей башни, оплавленной чудовищным жаром огненного шторма, созданного врагами перед началом штурма. Надо отдать должное исиринатийским чародеям, все эти дни они показывали себя с лучшей стороны. К счастью, пламя удалось остановить в последний момент, оно лишь лизнуло укрепления своими ненасытными языками перед тем, как погаснуть, но и этого было достаточно, чтобы обеспечить солдатам венца достойную защиту, а также сократить гарнизон.

Он толкнул обитую железом дверь и вошел внутрь. В башне было жарко и воняло благовониями, которые верховный шаман развесил под потолком.

— Старый Инуче несказанно счастлив приветствовать несравненного, — пробубнил гоблин, правда, на этот раз без огонька и убедительности, словно заученный урок.

Выглядел он не лучшим образом — если, конечно, гоблин вообще способен смотреться хорошо: глаза гноились, шкура потрескалась и шелушилась, щеки впали еще больше, а уши, гордость этих зеленых коротышек, совсем поникли.

— И я счастлив приветствовать тебя, — он посмотрел на сидящего рядом с гоблином Кштиритиона, который не обращал никакого внимания на окружающий мир, закрыв глядя в пустоту, будто надеясь там что-то найти.

— Вы могли бы найти себе место получше. И подальше от передовой.

— Далеко — плохо. Чары слабеют, глаза не видят.

— А в этой оплавленной башне, стало быть, глаза видят?

— Не те, что на лице, о носящий кольцо. Мой иной глаз видит сквозь стены, а несравненному пастырю мертвых очи вообще ни к чему.

— Да, у него есть птицы. Жаль только, что ими особо не полетать. — Орденцы, чуявшие некромантию, словно псы запах дичи, безжалостно истребляли любую нежить, до которой могли дотянуться, и магам смерти приходилось творить настоящие чудеса, чтобы защитить солдат. На мелочь вроде мертвых ворон сил уже не оставалось.

— С чем ты, о носящий кольцо? Дурные вести, или хорошие?

— Новостей нет, поэтому и пришел. Владыка не общался с тобой?

Китарион знал, что у старого гоблина припрятан тириомаль и надеялся, что Черный Властелин даст какие-нибудь новые инструкции, потому что положение становилось угрожающим — восемь дней город был окружен исиринатийцами, которые определенно вознамерились уничтожить имперцев. Да и внутри было не сильно лучше — жители не жаловали захватчиков, пускай те и спасли их от ужасной смерти в пастях неупокоенных.

Китариону вспомнилось, как маленький отряд, пробившийся в город, принялся истреблять многочисленных живых мертвецов, разгуливающих по улицам и ломящихся в дома. Гарнизон закрылся в замке, бросив жителей на растерзание, так что имперцы действительно спасли горожан от страшной опасности. Которую, правда, сами же и создали, поэтому особой благодарности кольценосец не ждал. Ее и не последовало.

Зато удалось быстро занять город и добить нескольких ослабевших кошачьих чародеев, после чего, в соответствии с приказом императора, армия начала планомерно истреблять нежить, окружавшую Найрат. Китарион сначала не понимал, зачем владыке понадобилось изничтожать прекрасный, пускай и чересчур ароматный щит между его солдатами и войсками исиринатийцев, но, как всегда, он беспрекословно подчинился приказу. Когда же с нежитью было покончено, пришел новый приказ Властелина, еще более обескураживающий. И его Китарион выполнил, не задумываясь. Он разделил армию, оставив в Найрате половину, а вторую отправил на захват городов, замков и деревень восточной оконечности Стоградья.

Самоубийственное распоряжение, делающее их почти беззащитными против армии любого из двух венценосцев, каждый из которых спешил к центру Стоградья, как они все думали тогда. И когда исиринатийский венценосец, словно взбесившийся примчался под стены Найрата, капитан гвардии готовился принять гибель во славу Империи. Но пронесло. Да, враги были сильны, их армия насчитывала почти восемьдесят тысяч солдат и не меньше трех сотен чародеев… Но в этом-то и заключалась вся загвоздка: триста — не три тысячи. Наличие в строю чудовищно сильного шамана вместе со всеми его учениками, позволяло кое-как сдерживать академиков и орденцев, не давая тем размолоть мертвых солдат Империи в порошок, но ни Китарион, ни Кштиритион не понимали, куда же запропастились остальные. Они просто отказывались верить, что за несколько месяцев коты потеряли почти всех своих магов и две трети армии. Единственным, кто что-то понимал во всем этом, был зеленый коротышка, но он старательно уходил от ответов. Сейчас произошло то же самое.

— Увы, о несравненный, но непобедимый не оказал жалкому Инуче чести вновь лицезреть свой лик, мне нечего тебе сказать.

— Хорошо. — Китарион замялся. Ему хотелось задать один вопрос, но он боялся оскорбить могущественного собеседника.

— Спрашивай, о благороднейший, — Инуче заметил сомнения собеседника.

— Скажи, — решился, наконец, Китарион, — твои солдаты…не подумывает ли кто-нибудь из них…о…капитуляции?

Гоблин окинул капитана долгим изучающим взглядом, а затем его пасть раскрылась, обнажая мелкие шилообразные клыки, и он расхохотался.