– Уважаемые старейшины! – громко, перекрикивая рев водопада, провозгласила Гретта. – Принимаете ли вы клятву Рэндалла Регулуса от крови Корвина?

– Принимаем! – хором ответили те.

Нил передал ей чашу Ардана и ритуальным кинжалом сделал на своей правой ладони глубокий надрез. Бабушка Гретта подставила чашу под тонкую струйку крови, стекающую с его руки. Остальные старейшины проделали то же самое, а бабушка собрала их кровь. Затем она приблизилась к водопаду и набрала воды.

– Прими судьбу свою, сын Ардена, и стань тем, кем видят тебя верные сподвижники и подданные!

Рэндалл забрал кубок из ее рук и в несколько глотков осушил его. От приторного, слегка солоноватого вкуса крови ему стало дурно. Но и это испытание он выдержал.

Он опустился на одно колено, и бабушка Гретта надела на его голову древнюю корону.

– Да здравствует Рэндалл Регулус! Да здравствует король Ардена!

Рэндалл поднялся на ноги и повернулся к людям, стоявшим на берегу озера. Ворон кружил над его головой, громко каркая.

Жители деревни опустились на колени, скандируя его новое имя.

Рэндалла Вейланда больше не существовало.

Он погиб в Белом море во время кораблекрушения, подстроенного кровным братом.

Из вод Великого водопада возродился Рэндалл Регулус Корвин – король и защитник Ардена.

Глава 18

Аврора провела в плену десять дней, хотя Калеб продолжал говорить, что она просто «находится в гостях».

– Ты не пленница, княжна. Пленники не могут свободно передвигаться по дому и выходить на улицу, – сказал он, когда единственный раз за эту неделю посетил каменный дом на отшибе разрушенной деревни.

Да, Аврора могла спокойно разгуливать по территории возле дома, но дальше чем на сто метров Тэренс ее не отпускал. Хотя в этом не было никакого смысла. На километры вокруг простирались поля. Если бы Аврора попыталась сбежать, она бы не смогла нигде спрятаться, и ее бы быстро поймали. Только если не удастся уехать верхом.

Лошади содержались в одном из домов, у которого сохранилась крыша, но почти до основания разрушилась одна стена. Импровизированную конюшню всегда сторожил караульный. В доме тоже находилось не менее десяти солдат во главе с Тэренсом. Мужчины были очень почтительны с Авророй и старались не попадаться ей на глаза, когда она спускалась на первый этаж. Будто это могло помочь ей забыть, что она пленница. Именно так она чувствовала себя, что бы Калеб ни говорил. Аврора безумно тосковала по дому и семье и сходила с ума от переживаний.

– С твоим сыном и племянником все в порядке, не волнуйся. Артур бы не причинил им вреда. Они и его племянники тоже. – От уверенности, с которой говорил Калеб, хотелось смеяться. Кровное родство не остановило Артура отправить Рэндалла на верную смерть.

Аврора постоянно думала о Райнере и Рэне и даже по ночам не могла выкинуть из головы Рэндалла. Как он? Ищет ли ее? Придет ли за ней?

Первые два дня после похищения она как одержимая не сводила глаз с обручального перстня и шептала мольбы о помощи, будто хотела заговорить камень. Ее не покидала безумная надежда, что Рэй услышит ее.

На третий день Аврора поняла, что нельзя сидеть сложа руки. Она продолжала твердо верить, что Рэндалл сделает все возможное, чтобы спасти ее, но если у нее есть хотя бы один шанс выбраться самой, то она обязана попытаться.

Поэтому она стала наблюдать.

Караульные сменялись три раза в день: утром, в обед и вечером. Иногда состав стражи менялся. Больше всех, как казалось Авроре, угрозу представлял Тэренс. Он был здесь за главного и не спускал с нее глаз, когда она слонялась по дому или выходила на улицу. Однако каждые два дня Тэренс уезжал куда-то на север и возвращался только через сутки. Аврора решила, что если бежать, то в день его отсутствия.

Самым важным звеном в ее шатком, как карточный домик, плане была служанка Уна. Она жила в соседней деревне и приезжала каждое утро на старой кобыле. Она привозила с собой продукты, готовила на кухне еду для Авроры и солдат и убиралась в ее комнате. Уна не отличалась острым умом и проницательностью, много говорила и всеми силами пыталась выслужиться перед «важной леди».

Это должно было сыграть на руку Авроре. Она с первых дней относилась к девушке мягко и чутко, чтобы расположить ее к себе. Уж чему-чему, а хитрости, притворству и плетению интриг ее обучал лучший из лучших.

Тристан.

– У вас такие красивые густые волосы, госпожа, вот бы и мне такие!

Уна заплетала ей косы, пока Аврора сидела у окна, уставившись вдаль, и пыталась прикинуть, сколько времени ей потребуется, чтобы миновать соседнюю деревню и попасть в ближайший город.

– Спасибо, Уна, – отозвалась она и выдавила из себя заученную улыбку, хотя служанка не видела ее.

– Небось гордитесь такой добротной шевелюрой? – Уна говорила о ее волосах, как о конской гриве, но Аврора не обижалась.

– Нет, если честно, даже не задумывалась о них как о предмете гордости.

– Везет вам. Будь у меня такие волосы, я бы никогда не заплетала их, чтобы все девки деревенские видели такую красотищу и лопались от зависти! Да только мне хвастать нечем. – Уна с досадой вздохнула и отступила на пару шагов, любуясь своими трудами.

Аврора потрогала туго заплетенные косы и благодарно улыбнулась служанке.

– Скоро и твои волосы отрастут, будет чем похвастаться.

– О, это вряд ли. Меня как обрили налысо четыре года назад, так мои куцые лохмы до сих пор не желают расти.

– Налысо? – ужаснулась Аврора. Неужели на Юге так сурово обходились с блудницами?

– А как быть, если у меня лишай появился на ползатылка? Ох и лупила меня мать, говорила, что так мне, дурехе, и надо, нечего было уличных котов кормить да гладить.

Стыд за неверные умозаключения в отношении Уны и сочувствие затопили Аврору.

– Твоя мама не права. У тебя очень доброе сердце, раз ты печешься о бедных животных, – сказала она и коснулась ладони девушки. – А волосы твои можно укрепить, чтобы росли густые и красивые.

– Как же их укрепить? – От похвалы Авроры служанка залилась румянцем, а в глазах появился восторженный блеск. Это сделало ее невероятно миловидной.

– Почаще полощи голову отварами репейника и луковой шелухи. Волосы будут крепкими и блестящими.

– Прямо как у вас? – с неподдельным восхищением спросила Уна. Она протянула руку к волосам Авроры, не осознавая, что переходит дозволенные границы, но Аврора не сердилась.

Внезапно ее осенило. Безумный план родился у нее в голове, пока Уна мечтательным взглядом любовалась ее длинными косами.

– Уна, могу я просить об услуге?

– Просите что угодно, моя госпожа!

Аврора прикусила губу, надеясь, что ее план сработает.

– Ты сама видишь, как я тоскую по дому, особенно по моим детям. – Она намеренно давила на жалость, уповая на то, что сострадательная девушка проникнется и ее болью. – Знаю, что ты никак не можешь повлиять на происходящее, но мне бы хотелось отвлечься от горестных дум. Занять себя чем-то.

Она с надеждой посмотрела на Уну. Та склонилась к ней и сжала ее ладонь обеими руками.

– Как я могу помочь вам?

– Ты не могла бы принести мне кусок ткани, иголку, нитки да ножницы? Для рукоделия, – как можно более непринужденным тоном попросила Аврора.

Уна нахмурилась, а Аврора внутренне сжалась. А что, если предатели пристально следили за ней в Вайтхолле и доложили Калебу обо всех ее привычках и увлечениях? В таком случае он мог рассказать Уне, что Аврора терпеть не могла заниматься рукоделием. В последний раз она брала в руки иглу, когда вышивала ворона на парадной мантии Рэндалла в честь его победного возвращения из похода. Это если не считать особую удлиненную иглу Закарии, которой он учил ее усыплять человека.

– Ткань да нитки с иголкой я могу принести, госпожа. Но ножницы…

Аврора едва заметно выдохнула.

– Уна, неужели ты думаешь, что я, слабая хрупкая женщина, обычными рукодельными ножницами смогу навредить здоровенным мужам с оружием и в доспехах?