Стражники принесли сверток с чистой тканью, настойками и иглой, после чего Ахига с ловкостью талантливого лекаря залатал рану Инео и наложил повязки. Если верить его словам, единственное, на что не скупился Джованни, – это целебные снадобья для лечения ран рабов, на которых он возлагал большие надежды.
Значит, Инео входил в их число. Но хорошо это или плохо, он пока не решил.
– Где ты научился лекарскому делу? – поинтересовался Инео, когда Ахига закончил с перевязкой.
– У себя на родине я был лекарем.
Инео удивленно вскинул брови.
– Я думал, ты был военным или занимался тяжелым физическим трудом.
Превозмогая боль, Инео уселся на циновку и принялся за обед, который стражники принесли вместе с лекарскими принадлежностями. Флягу с водой он прислонил к стене, чтобы та медленнее нагревалась от духоты в темнице.
– Физическим трудом я занимался вдоволь. У меня был скот и большая усадьба, за которой нужен был хороший уход, – ответил Ахига, баюкая в руках свою фляжку. – Да и все мужчины острова Вамир обладают хорошей боевой подготовкой, чтобы защищать свои земли от набегов работорговцев. Но восемь месяцев назад на Вамир напало сразу пять пиратских судов. Мы жили на окраине, поэтому я успел увести жену с детьми в лес и спрятать их в одной из землянок, которые жители Вамира соорудили на случай нападений. А сам вернулся помочь соплеменникам. – Ахига задумчиво почесал грязными ногтями покрытый шрамами подбородок. – Нарая, моя жена, умоляла меня остаться с ними, просила не уходить… Но я не мог отсиживаться в укрытии, пока мерзкие твари оскверняют земли моих предков. Я ушел, чтобы сражаться, и даже смог уберечь от похищения дочь соседа, но сам спастись не успел. Теперь я здесь.
Ахига закончил рассказ, а Инео впервые увидел на его лице тень грусти.
– Мне очень жаль, Ахига, – искренне посочувствовал он. Сам Инео ничего не помнил о своей прежней жизни, и возможно, от этого ему было проще смириться с нынешним положением и сохранять холодный, ясный рассудок. – Мы найдем способ выбраться отсюда.
Ахига покачал головой с грустной улыбкой.
– Ты нравишься мне, парень. Но как же ты молод и глуп. Выход здесь только один – смерть.
– Тогда почему ты сохраняешь оптимизм? Почему борешься за жизнь с таким отчаянием? Не потому ли, что в глубине твоей души все еще теплится надежда?
Ахига отложил флягу.
– Я борюсь за жизнь, потому что так велено мне верой предков. Лишь трус и слабак сдается перед лицом смерти. Истинный муж Вамира будет сражаться до последней капли крови. А надежда во мне давно погибла, парень. И тебе советую оставить это опьяняющее разум чувство. – Ахига лег на циновку и повернулся лицом к стене, давая понять, что разговор окончен.
Инео не стал спорить и принялся за гадкую на вкус похлебку. Не успел он опустошить миску и наполовину, как дверь темницы распахнулась, и порог переступил Джованни в сопровождении своих стражников.
Ахига встрепенулся и сел, растерянно оглядываясь то на Инео, то на Джованни.
– Как ты себя чувствуешь, сын русалки?
Инео отставил миску в сторону и выпрямил спину, мысленно умоляя себя не заплакать от боли в плече и во всем теле.
– Ты посещаешь мою скромную обитель с завидной регулярностью, – с наигранной вежливостью отозвался он. – Говорят, дети моря приносят удачу. Неужто хочешь подружиться со мной?
– Судя по твоим речам, ты не дитя моря, а заносчивый аристократ из дальних земель. – Джованни склонил голову, внимательно изучая его. – Я наблюдал, как ты сражаешься. Твой стиль ведения боя кричит о том, что тебя обучали элитные бойцы в расфуфыренных доспехах. Кто ты?
– Я уже говорил, что не помню, – ровным тоном ответил Инео. К лицу намертво прилипла маска холодного равнодушия, но слова Джованни снова пробудили в его сердце бурю. Правдивы ли домыслы рабовладельца? Был ли Инео аристократом в прошлой жизни? Или же солдатом элитного отряда? Кто он, черт подери, такой?
– Ладно, это не так важно. – Джованни прервал его размышления. – Куда важнее, что ты понравился публике. Они запомнили тебя из-за того переполоха, что ты устроил на рынке рабов.
– Что в этом такого? Неужели до меня никто не противился рабской участи?
– Нет, конечно. Работорговцы поят рабов сильными снадобьями, чтобы они во время аукциона стояли смирно и не отпугивали покупателей. А ты дурману не поддался, чем очень прогневил Лимаса. – Джованни весело хохотнул, и Инео снова вспомнил, что в тот день из дурманного плена его вызволил женский голос. – Он хотел тебя убить, но жадность взяла верх над гневом.
– Ты пришел, чтобы порадовать меня вестью о зрительской симпатии? – Инео с делано скучающим видом прислонился спиной к стене и прикрыл глаза, будто речи Джованни его порядком утомили. Но на самом деле он с трудом сохранял ровное дыхание и спокойное выражение лица. Его руки мелко дрожали от боли и слабости, и он пытался скрыть это, скрестив их на груди.
– Я пришел узнать, насколько серьезна твоя рана. Ахига, что скажешь? – Джованни повернулся к соседней циновке.
– Рана глубокая, господин Хамьер, – уважительным тоном ответил Ахига. Он не раболепствовал перед хозяином, но наглости и вольности, в отличие от Инео, себе не позволял. – Ему потребуется несколько недель, чтобы снова выйти на арену.
– Вылечи его как можно быстрее, Инео скоро ждет новый бой. Нельзя позволить зрителям забыть сына русалки.
С этими словами Джованни покинул темницу, и Инео со стоном боли и облегчения улегся на циновку.
– Джованни ко всем своим рабам такой внимательный? – иронично спросил он.
– Только к тем, кто может принести выгоду. Думаешь, почему я так редко участвую в боях? Почему нас кормят более-менее сносной едой? Потому что я хорошо лечу раны и благодаря мне Джованни неплохо экономит на услугах лекарей.
– Сносной едой ты называешь тухлое мясо? – уточнил Инео.
– Другие рабы даже такого мяса не едят, радуйся, что стал моим соседом. Хотя ты, как видишь, тоже на хорошем счету у хозяина. Вот только для тебя это, скорее всего, не очень хорошо. – Ахига нахмурился. – Раз публика тебя полюбила, значит, и в боях тебе предстоит участвовать часто.
Стараясь не обращать внимания на ужасное самочувствие, Инео начал размышлять над словами соседа. Если он не найдет способ выбраться, его ждет неминуемая гибель.
– Ахига, – прервал он долгое молчание. – Помнишь, ты говорил про Вольную? За что ее могут дать?
Ахига тяжело вздохнул.
– Я же говорил оставить ложные надежды и забыть об этом. – Встретившись с пристальным взглядом Инео, он недовольно закатил глаза, будто смирился с упрямством молодого соседа. – Не все рабовладельцы скотины, как Джованни. Они дают Вольную тем рабам, кто прослужил им верой и правдой долгие годы или сделал для хозяина что-то выдающееся. Причины бывают разные. Но, по словам других рабов и стражников арены, Джованни никому никогда не давал свободы. Его интересует только выгода.
– Видимо, нужно сделать так, чтобы самому Джованни стало выгодно освободить нас, – подытожил Инео.
Он не собирался мириться с судьбой. И если сбежать с этого острова нельзя, он обязан покинуть его свободным человеком.
Глава 13
Ноябрь, 1135 г. со дня Разделения
Со дня похорон прошел почти месяц. Аврора искренне надеялась, что боль утраты постепенно притупится, но зияющая дыра в сердце с каждым днем становилась все шире. Не провалиться в пучину отчаяния и скорби ей помогал Райнер. Ее сын, его кровь. Всю любовь, на которую было способно ее сердце после стольких потерь, она дарила Райнеру. И ради его благополучия старалась быть сильной.
Аврора как за спасительную соломинку хватилась за слова Закарии, которые он сказал перед похоронами. Она должна обзавестись властью и союзниками, стать значимой фигурой в Ардене, чтобы защитить своего ребенка.
Каково было удивление членов Совета, когда она заявилась на заседание. В тот день Аврора надела траурное платье, скроенное по арденийской моде, а привычную косу заменила низким пучком с черной ажурной сеткой, расшитой жемчугом. Она с непривычной ей доселе кротостью и вежливостью попросила у советников разрешения присутствовать на заседаниях, чтобы быть в курсе происходящего в Ардене.