Он уже хотел закончить драку, но тут соперник упал на колени и заплакал. Инео словно окатили ледяной водой.

В прошлых боях он сражался за свою жизнь, и у него не было ни секунды на раздумья о том, что он отбирает чужую. Все просто: либо он, либо его. Но когда такой же, как и он, юнец взмолился о пощаде, рука Инео дрогнула. Он так и застыл на месте, не зная как поступить.

– Чего ты медлишь? Убей его! – донеслось с трибуны, где расположились знатные господа. – Убей! Убей!

Какофония голосов, эхом разносившаяся по арене, заставила его содрогнуться. Они жаждали крови, зрелищ.

Юноша трясся, со страхом глядя на Инео.

– Пощади, – едва слышно промолвил он с незнакомым акцентом.

– Ты знаешь правила… – Инео давился собственными словами и продолжал стоять, удерживая меч у горла противника.

– Инео! Покончи с ним живее! – прокричал Джованни.

Инео вдруг вспомнил недавний сон. Там он был беззаботным, влюбленным юношей. Там он наслаждался лесной прохладой и сладкими губами возлюбленной. Может быть, он и убивал в прошлой жизни, защищая себя и близких, свою родину, но совершенно точно знал, что невинные жизни никогда не трогал.

– На арене может быть лишь один выживший. – Джованни спустился с трибуны и подошел к ним в сопровождении стражи. – Или ты убьешь его, или я убью вас обоих.

Инео сжал рукоять меча крепче и полоснул Джованни холодным взглядом.

– Неужели ты не понимаешь, что своими же руками разрушаешь дело своих предков? Сколько еще протянет твоя арена, когда рабы мрут как насекомые, а господа все неохотнее расстаются с деньгами за приевшееся кровопролитие? – процедил он сквозь зубы.

– Что ты несешь? – Джованни сделал шаг в его сторону. Он хотел сказать что-то еще, но его слова потонули в общем хоре голосов с трибун, пока простые горожане громко скандировали имя.

– Инео! Инео! Инео! – эхом отдавалось по всей арене.

Инео понимал, что сейчас на кону стоит и его жизнь, и жизни других рабов. То, что пришло ему в голову, могло как спасти его, так и привести к неминуемой гибели.

«Вернись ко мне…»

«Вернусь, обещаю», – подумал Инео и отбросил меч на землю.

Трибуна разразилась громогласными криками одобрения со стороны бедняков.

Лицо Джованни исказилось от гнева.

– Да что ты себе позволяешь, щенок, – рявкнул он и кивнул стражникам.

Не мешкая ни секунды, они окружили парнишку, по-прежнему стоявшему на коленях, и перерезали ему горло. Инео лишь сильнее стиснул зубы, когда стража подошла к нему, но тут толпа возмущенно заголосила. Они продолжали выкрикивать его имя и требовать для него пощады.

– Живо в темницу эту дрянь, – выругался Джованни, отдал приказ продолжать вести бой своему помощнику и двинулся в темный коридор под трибуной.

Стражники пихнули Инео в спину, приказывая следовать за хозяином.

– Что ты сделаешь дальше, Джованни? Убьешь меня? – спросил Инео, когда его смачным ударом в спину затолкнули в камеру и он едва устоял на ногах.

Ахига в испуге встрепенулся и вскочил со своей циновки. Его взгляд так и кричал: «Что ты опять учудил, парень?»

– Я убью тебя с превеликой радостью, – выплюнул Джованни, переступая порог камеры.

– И тогда лишишься львиной доли зрителей из числа простых горожан.

– Тебя быстро забудут, глупец. Ты простой раб, ты – ничто!

– Да, забудут так же, как и твою арену. Взгляни на трибуны, они пустуют. – Инео старался не обращать внимания на стражника, что направил на его горло кинжал. – День ото дня здесь сражаются безымянные ничтожества. Простой скот. А кому интересно смотреть, как подыхает скотина? Но сегодня зрители увидели нечто иное. Человека со своей историей, со своим именем, хоть и выдуманным, со своими принципами.

– Твои принципы загонят тебя в могилу.

– Я и так умру рано или поздно. Как и все рабы на твоей арене. Но всем будет плевать. Никто не сопереживает, когда режут барана. Никто не хочет платить за это деньги. Когда ты это поймешь?! – Инео старался скрыть отчаяние. Он должен доказать Джованни, что его предложение был выгодно и для самого рабовладельца.

– Мне нравится твоя жалкая попытка спасти свою задницу, но, к сожалению, это не поможет. – Он поднял взгляд на стражников. – Казнить ублюдка.

– Я могу помочь тебе, – прокричал Инео, когда холодная сталь коснулась шеи.

Джованни подал знак стражникам, и те снова немного отвели нож.

– И как ты, простой раб, поможешь мне?

Инео собрался с мыслями и глубоко вздохнул.

– Рабом сделали меня вы, – холодно промолвил он. – Я на протяжении двух месяцев наблюдал за всем, что здесь происходит. И сделал кое-какие выводы.

– И какие же? – Джованни пытался скрыть заинтересованность, но Инео видел, что он попался на крючок.

– У твоих бойцов нет никакой мотивации, нет надежды. А у зрителей нет интереса смотреть на тех, кто умрет или от меча, или от голода. Ты тратишь баснословные деньги на рабов, часть которых погибает в стенах своих камер, и с каждым днем тебе все сложнее окупить затраты.

– И что ты предлагаешь, о, мудрейший сын русалки? – с издевкой спросил Джованни.

Инео бросил взгляд на застывшего Ахигу. На того, кто помогал ему держаться на плаву и не пасть в пучину отчаяния, хотя сам давно лишился важной опоры.

– Дай им надежду.

– Что?

– Надежду, хотя бы крошечную, что они когда-нибудь смогут выйти из стен темницы свободными людьми. Отмени бои насмерть…

Джованни оборвал речь громким хохотом. Стражники поддержали его веселье неуверенными смешками.

– Да ты хоть слышишь, что несешь? Если отменю бои насмерть, я и вовсе лишусь зрителей!

– Не лишишься, – возразил Инео. – Вспомни, как люди выкрикивали мое имя. Вспомни, как они просили для меня пощады. Потому что они увидели во мне личность, а не скотину, которую привели на убой. Они сопереживают мне, пекутся о моей судьбе. Но любовь зрителей можно привить к каждому рабу арены. Расскажи им историю, расскажи, почему они хотят вернуться домой, как их ждут родители, жены, дети. Подари надежду на возвращение. Пусть тот из рабов, кто продержится на арене год, получит в дар от великодушного Джованни свободу. Отмени смертные бои, оставь бойни раз в три месяца, в которых будут биться те, кого зрители полюбили меньше всех. Пусть на эти бойни допускаются лишь богатые господа, пусть между боями выступают танцовщицы и акробаты. Преврати арену, где царят одни только смерть и безнадега, в место, где удовольствие льется рекой, а бои обретают новый смысл и для зрителей, и для рабов. Пусть гости арены почувствуют себя вершителями чужих судеб. Вот что принесет прибыль. Вот что станет более увлекательным зрелищем. Не просто кровавая бойня. А борьба за свободу.

Джованни слушал его, не перебивая. Из-за толстых стен послышались вялые аплодисменты, когда очередной бой завершился смертью безликого раба.

– Ты представляешь, сколько убытков принесет твоя идея? – спросил Джованни, задумчиво почесывая густую щетину.

– На первых порах. Зато ты сократишь затраты на покупку новых рабов.

– Резонно. Хван, – обратился Джованни к стражнику, – приведите мальчишку вечером ко мне, только умойте для начала, а то от него смердит, как от падали. А пока пусть получит заслуженное наказание. Десять ударов плетью за непослушание.

Стражники с силой поставили Инео на колени и разорвали рубашку на его спине. Но он был готов смиренно понести наказание. Он сумел достучаться до Джованни и заинтересовать его. А это значит, что у него появилась надежда.

– Я вернусь, обещаю, – беззвучно прошептал он, когда удар хлыста рассек воздух и оставил на его коже багровую борозду.

Глава 18

Январь, 1136 г. со дня Разделения

На древний как сам мир замок Гринкасл опустились густые сумерки.

Тристан вылез из кареты и направился к главному входу, утопая по щиколотку в вязкой грязи. Холодный ночной воздух прояснял его разум после длительного сна в неудобной позе.