Давид вздохнул. Они уже в ц’Аэре, а ни одна загадка пока не разгадана. Наоборот, появились новые.
Глава 15. Ртаари
Это казалось невозможным, но дождь лил не переставая целыми сутками. Единственная поблажка, которую он дал собравшимся на праздник — вода больше не рушилась на землю непрерывным потоком. Время от времени дождь ослабевал, разрешая высунуть нос из-под крыши. В такие минуты Русана выходила на крыльцо, присаживалась под узким навесом. Рассматривала ожившую, ставшую ярче зелень окружающего дом леса, текущие по склону мутные потоки, лужи, вскипающие под падающими в них каплями. Глазела на ачи, шлёпающих по мокрым каменным плиткам к окошкам второго яруса за очередным чаном с кашей. Но долго так не засиживалась, для рта имелись развлечения и внутри дома. Орелик давно догадалась, что жизнь мужчин в этом мире куда интереснее, и теперь радовалась, что всё так отлично устроилось. Она плохо представляла, чем занимались девчонки наверху, но на первом этаже скучать времени не было.
Прежде всего она обязала Зурси обучить её фехтованию. Боевое оружие для учёбы не годилось — покалечишь и себя, и других. Так что ачи пришлось потрудиться, вырезая деревянные болванки. Зурси был чертовски проворен и ловок, преимущество в росте не помогало. Русана клятвенно пообещала спарринг-партнёру, что когда-нибудь припомнит шрам, оставшийся на груди после их первой встречи, но понимала, что случится такое очень нескоро.
Зато едва от фехтования они переходили к борьбе, роли менялись. Ни один рта не мог померяться силой с Орелик. Это было даже не интересно. Гораздо забавнее получалось устраивать поединок одна против двоих. Иногда мужчинам удавалось её скрутить и прижать к подстилке, чаще — нет. Но при любом исходе удовольствие получали все.
В перерывах между физическими упражнениями можно было посидеть в комнате для бесед, послушать охотничьи то ли истории, то ли байки. Разобрать все нюансы описываемых событий Русана не могла, но ведь не отчёт о высадке она собиралась составлять! А если уж совсем теряла нить повествования, рта начинали терпеливо повторять, растолковывать, словно маленькой, словно ачи. Орелик не обижалась. Она и сама бы рассказала о своих приключениях и путешествиях, совершенно сногсшибательных для аборигенов, даже если не привирать. К сожалению, словарный запас не позволял этого сделать, приходилось довольствоваться ролью слушательницы.
Но с каждым днём всё чаще рта обсуждали не повседневные заботы, оставшиеся в Джасжарахо, а предстоящий праздник. После гибели Бишси лишь четверо могли похвастаться, что побывали Избранными из Избранных. Когда они рассказывали, пытаясь передать впечатления, остальные замирали, слушали, открыв рты. И Русана слушала, ощущая противный холодок на спине. Нынешнее положение её устраивало почти полностью, но оно не могло продолжаться вечно. Это было краткое затишье, подготовка… к чему? Что ожидало их с Арояном в небесном дворце? Было страшновато думать об этом таинственном Лазоревом Дне и одновременно хотелось, чтоб он поскорее наступил.
Пять дней дождь шёл без перерывов, и утро шестого не обещало радикальных перемен. Но Жуби, выскочив на несколько минут из дома, уверенно объявил, что сегодняшний день и есть Лазоревый. Русана сначала не поняла смысла фразы. Лишь увидев, как побледнел сидящий в стороне Ароян, сообразила — что-то важное. И когда запальчивый Зурси принялся спорить, доказывать, что Жуби ошибается, окончательно разобралась, о чем идёт речь.
Это свалилось как снег на голову. Да, все жили ожиданием, но Русана была уверенна, что со-ртох предупредит заранее, хотя бы накануне. Ведь есть же у кхиров какой-то календарь, не по погоде они определяют свой главный праздник?
Дата Кхи-охроэс определялась именно погодой, а Зурси вновь ошибся. Через два часа дождь стих, тёмно-серая пелена начала истончаться. Игры и пересказы охотничьих побасенок сразу же были забыты, рта только и делали, что выскакивали во двор и стояли, задрав головы. Со-ртох, должно быть, разделяла мнение Жуби, потому как колокольчики, собирающие на обед, зазвонили небывало рано. И не зря — прежде, чем опустела тарелка самого торопливого, в прозрачные, вымытые стёкла окон трапезной ударил солнечный свет.
По залу прокатился дружный вздох. На пару минут поднялся неразборчивый гул, затем кхиры заработали ложками быстрее, чем прежде. А Русана вдруг почувствовала, что её собственные руки дрожат. Лазоревый День начался…
Они с Арояном доедали последними. Их не торопили, обычай есть обычай. Но стоило положить ложки, как все дружно поднялись, поспешили к себе на ярусы. Послеобеденный отдых не предвиделся, рта тщательно мылись, переодевались в праздничные туники. Делали всё молча, сосредоточено, будто боялись упустить какую-то мелочь. Казалось, сам воздух в доме звенел от напряженного возбуждения его обитателей. И никто ничего не объяснял чужакам! Орелик ждала, что Ишбит позовёт их с Давидом, скажет, куда нужно идти, что делать, как держаться. Ничуть не бывало! Со-ртох больше не опекала пришельцев.
Ароян скис. Бегал следом за рта, старался повторять чуть ли не каждое их движение и не решался ни о чём спросить. Русана так не могла. Она должна, обязана хоть как-то контролировать ситуацию!
— Зурси! Не молчи, объясни!
— Мы идём во дворец, будем танцевать с ртаари! Готовься так, как будто хочешь понравиться самой красивой женщине. В сто раз лучше готовься, Русси!
От совета охотника толку не было ни на грош. Орелик не собиралась «нравится» здесь кому бы то ни было, тем более женщинам! Расспросить не получилось, оставалось подождать и увидеть всё собственными глазами. Главное, ожидание неизвестно чего заканчивалось.
Хоть как медленно и тщательно готовились рта, женщин всё равно пришлось ждать ещё добрых полчаса. А когда процессия во главе с Ишбит показалась на лестнице, Орелик едва сдержала смешок: «Вырядились!» Сразу стало понятно, для чего арт днями просиживали в мастерских: готовили наряды и украшения к празднику. Здесь были юбки и пелеринки всех возможных цветов и фасонов, витые цепочки на шеях, запястьях, щиколотках, броши и застёжки причудливой формы. Хорошо, хоть макияж местная цивилизация не изобрела. Иначе получился бы натуральный цирк!
Долго поддерживать шутливое настроение у Русаны не получилось, мешала напряженно-торжественная атмосфера, царившая вокруг. А когда они чинно поднялись по каменной лестнице на вершину горы, смеяться и вовсе перехотелось. Небесный дворец возвышался прямо над ними. Огромный купол, плавно переходящий в башню, и далее — в шпиль. Он не походил на дома кхиров, вообще не походил на жилище! Дом Джасжарахо рядом с ним выглядел бы наивной детской игрушкой. И чце-ригхтоэ’ох действительно был лазорево-золотым! Плитки из полированного золота чередовались с плитками, покрытыми ярко-голубой эмалью, образовывая непонятный узор. Золото играло солнечными бликами, небесная лазурь сливалась с лазурью стен. Наверное, из-за этого казалось, что контуры дворца струятся, и башня будто парит над куполом.
Избранные всех городов поднимались к дворцу по каменным лестницам, выныривающим из оставшейся далеко внизу зелени рощи. Входили под широкие, трёхметровой высоты арки ворот. Ничего похожего на крыльцо не было: только что над головой синело небо, а в следующее мгновение оказывался свод портала. Несколько шагов сквозь полумрак и вот уже просторный, ярко освещённый зал.
Орелик удивлённо вскинула голову, рассчитывая увидеть громадные окна на потолке. Но… купола над ней не было. Всё исчезало в рассеянном белом с лёгкой желтизной свете, не дающем теней. Непонятно, необъяснимо — какая технология могла создать подобный эффект?
Избранные прошли несколько десятков шагов и остановились. Зал был огромен. По прикидкам Русаны здесь находилось около тысячи человек, но тесноты не было, скорее наоборот, возникало ощущение пустоты. Каждый рой стоял в некотором отдалении от соседей, не смешиваясь.
Ещё несколько минут продолжалось неторопливое движение, последние группы занимали свои места. «Что дальше?» — не утерпев, шёпотом спросила Орелик у Арояна. Тот не ответил, лишь посмотрел укоризненно. Боится сделать что-нибудь неуместное? Русана постаралась приготовиться к любой неожиданности. Свет, в котором можно разглядеть лицо самого дальнего кхира, но совершенно не виден потолок, а теперь уже и стены, — это ведь только «на первое».