– Да, но невзирая на это, ты была самой прекрасной девушкой на балу.

– Неправда, я и до беременности не блистала красотой.

Тристан склонился к ней, пытаясь в темноте увидеть любимые черты лица. Нежный аромат цветов сводил его с ума.

– Для меня, Анна, ты самая красивая…

Он услышал ее рваный вздох и вдруг почувствовал, что она прикоснулась кончиками пальцев к его щеке. Тристан наклонился еще ближе, обхватив ее шею руками, на ощупь отыскал ее губы и накрыл их своими.

Несколько секунд он наслаждался этим дивным ощущением со смесью блаженства и страха, а потом… потом Анна ответила на поцелуй, и все полетело к чертям. Он впивался в мягкие губы, вторгался языком в ее рот и умирал от желания поглотить ее, завладеть ею, испить без остатка.

Она принадлежала ему, всегда была его, и Тристана не волновало, что она чужая жена, что любила своего бестолкового мужа. Ее сердце навек было отдано Тристану, и ничто неспособно это изменить. Анна доказывала это, когда жадно цеплялась за его плечи, зарывалась пальцами в волосы и поглаживала его лицо и шею. Тристан до одурения хотел почувствовать ее тело ближе и уже собрался посадить Анну к себе на колени, но тут он нащупал рукой ее круглый живот.

Это вмиг отрезвило его. Будь ее мужем любой другой человек, Тристан соблазнил бы ее, не задумываясь, стал бы ее любовником. Хотя нет – он бы убил этого ублюдка и украл бы Анну себе. Но она была замужем за Уиллом, за его младшим братом, а у Тристана, пусть его и прозвали при дворе Порочным принцем, все же имелись какие-то принципы.

Приложив нечеловеческие усилия, он прервал поцелуй.

– Это было ужасной ошибкой… Я должна вернуться, – после нескольких минут гробовой тишины прошептала Анна.

– Прости, я не должен был…

– Не надо. Нам лучше больше не оставаться наедине.

Анна поднялась с лавки и направилась в сторону замка.

Тристан еще несколько минут просидел в одиночестве, чтобы не возвращаться в зал одновременно с Анной и не вызвать лишних подозрений. События последних минут пробудили в его душе щемящую тоску и чувство вины. Он не должен был переходить черту.

Тристан побрел было ко входу, но перед ним появилась Кристин.

– Ты в своем уме, Трис? – поинтересовалась она, закуривая сигарету в длинном мундштуке.

– А ты что, следила за мной?

– Я караулила вход, чтобы никакой страстной парочке не взбрело в голову уединиться в этом дворе и не застукать вас с Анной наедине.

– Я польщен твоей заботой, – с сарказмом ответил Тристан и, забрав у нее сигарету, нервно затянулся.

– Тристан, ты в своем уме? – повторила она. – Ты обещал, что оставишь эту девчонку!

– Не переживай, я не такой злодей, каким меня все выставляют, и не сломаю жизнь малышу Уиллу и его супруге.

– Трис, мне плевать с высокой колокольни и на Уилла, и уж тем более на эту соплячку. Я переживаю за тебя!

Тристан сделал последнюю затяжку и вернул сигарету Кристин.

– А за меня тем более не переживай. Со временем я ее обязательно забуду, – серьезным тоном отчеканил он и вернулся в бальный зал.

Тристан не забыл ее тогда, не забыл и сейчас, и вряд ли когда-нибудь сможет. Он знал, что через годик-другой непременно женится и его жена в таких же страшных муках нарожает ему сопливых детей. Знал, что будет безбожно ей изменять и беспробудно пить, превратившись в точную копию своего ублюдка-отца, который в грош не ставил чувства его матери. И он знал, что, сжимая в страстных объятиях очередную девицу, будет думать только о ней, а в очередном бокале вина будет безуспешно пытаться утопить свои чувства.

Когда Тристан добрался до замка Блэкстоуна, его у главного входа встретили Уилл и Анна. Его сердце готово было разорваться от увиденного.

Анна выглядела еще хуже с их последней встречи. Ее живот был огромным, свидетельствуя о скорых родах, и контрастировал с костлявым тощим телом.

– Леди Джоанна, как вы себя чувствуете? – На последнем слове голос Тристана дрогнул.

Слабая улыбка тронула ее губы.

– Все хорошо, принц Тристан, не волнуйтесь.

– Анна, здесь довольно прохладно, пусть Кэрол проводит тебя в покои. – Уилл заботливо погладил плечи жены, и Тристан распознал в его голосе нотки тревоги.

Неужели этот осел наконец-то понял, что беременность Анны проходит неестественно плохо?

Анна спорить не стала. Видимо, ей в самом деле было слишком плохо, раз она поступилась нормами этикета приема гостей и сразу отправилась внутрь.

Тристан и Уилл пообедали вдвоем, едва ли перекинувшись парой слов. Обычно веселый и разговорчивый, младший брат был непривычно тих и расстроен.

– Уилл, что лекарь говорит по поводу Джоанны? – Тристан отложил столовые приборы и пристально посмотрел на брата.

Уилл сгорбился и нервно сжал вилку.

– Повитуха говорит, у Анны узкий таз и роды предстоят тяжелые… – Он отбросил вилку, которая с гулким звоном ударилась о поверхность стола, и протер подрагивающей рукой лицо. – А то, что она так ослабла за последние недели, только усугубляют ситуацию.

– Разве нельзя что-то сделать? – Тристан налил в опустевший бокал вина. – Может, есть какие-то настойки, снадобья?

– Княжна Аврора прислала новые снадобья, и Анне после них полегчало. По подсчетам повитухи, до родов осталось примерно две-три недели. Надеюсь, к этому времени Анна окрепнет…

Остаток трапезы они не разговаривали.

После Тристан отправился в подготовленные для него покои и вплоть до самого вечера не мог найти себе места. Он почти осушил бутылку вина, но гнетущие мысли об Анне не покидали его.

Когда большие настенные часы в коридоре пробили семь вечера, Тристан не выдержал и пошел к выходу, намереваясь навестить ее. «Нет ничего подозрительного в том, что я просто хочу справиться о здоровье хозяйки замка», – думал он, закрывая дверь комнаты.

Не успел он ступить и шага, как увидел посреди коридора Уилла. Злобно чертыхнувшись, Тристан уже собирался вернуться в свои покои, но его внимание привлекла странная поза младшего брата. Он стоял, ссутулив плечи, и читал какую-то записку. Свободной рукой зажимал рот.

– Уилл? – позвал Тристан и в ответ услышал лишь громкий всхлип. Он быстро преодолел расстояние между ними и выхватил из его трясущейся руки записку. Содержание письма будто ударило увесистой булавой по затылку.

Тристан поднял ошарашенный взгляд на Уилла, который уже вовсю трясся и пытался заглушить рыдания прижатым ко рту кулаком.

Рэндалл погиб…

От этой мысли в груди зашевелилось странное саднящее чувство.

Он не испытывал к сводному брату такой теплой любви, как Уилл, но от этой новости глаза почему-то нещадно щипало, а в горле першило, как после курения дурманящих трав.

Тристан запустил пятерню в волосы. Дышать вдруг стало тяжело. Осознание смерти младшего брата подбиралось к нему маленькими, тихими шажками.

Что теперь будет? Как там бедная Аврора и их ребенок? Что будет с отношениями Юга и Ардена? Что будет с Анной?

Последняя мысль вывела его из ступора. Тристан сморгнул набежавшие слезы, которых даже не заметил, и посмотрел на Уилла, который плакал, не страшась, что в таком состоянии его могут увидеть слуги. Что еще хуже, его могла увидеть Анна.

– Уилл, соберись немедленно, – рявкнул он и, схватившись за отвороты сюртука, встряхнул брата.

– Рэндалл… его нет… Рэндалла больше нет, – всхлипывал Уилл, мотая головой.

– Успокойся, чертов слабак! – Тристан отвесил ему пощечину, и Уилл мгновенно затих, удивленно хлопая ресницами. – Если Анна увидит тебя в таком состоянии, как ты ей это будешь объяснять?

– Рэндалл… брат Анны… она должна… – договорить Уилл не успел, потому что Тристан отвесил ему еще одну пощечину, более ощутимую, от которой на лице остался красный след.

– Ты сдурел, Уилл? Твоя жена еле на ногах стоит, а ты хочешь добить ее этой новостью? Анне нельзя ничего рассказывать! По крайней мере сейчас.