Русана вспомнила, кому принадлежала ярко-малиновая туника — для молоденькой Кахит это было первое паломничество. И последнее?! Волей случая Орелик оказалась за спинами разбойников. Что ж, проходная пешка превращается в ферзя и меняет исход партии. Малиновое пятнышко успело исчезнуть в зарослях, но направление Русана запомнила хорошо. Не мешкая, она рванула следом.
Повезло, что арт так любят яркие наряды! Через две-три минуты малиновая накидка вновь мелькнула впереди. Больше Орелик её из виду не выпускала. Ачи были сильны и выносливы, но похититель явно изголодал и ослаб. Если бы не болезнь, Русана нагнала бы его в два счёта, но и так расстояние сокращалось. Она ломилась сквозь заросли, не обращая внимания на превращающуюся в клочья одежду, лишь крепче стискивала зубы, когда особо зловредный сук раздирал кожу. Старалась сделать свой след более заметным — ломала ветки, сбивала острием копья кору на стволах. Как бы не сложилась погоня, возвращаться придётся, а заблудиться в диком лесу — плёвое дело.
Вскоре она поняла, что преследует двоих. Один тащил на плече добычу, второй бежал рядом. Готовился подменить собрата или прикрыть от погони? Всё-таки подменить, — шо выскочили на прогалину и остановились, передавая «эстафету». Пытались сделать это быстро, но носильщик запыхался. Русана в несколько прыжков догнала похитителей, заорала:
— Стоять, черти лохматые! Отпустите девчонку!
Тот ачи, что теперь нёс добычу, не оглядываясь рванул вверх по каменистому откосу. И застрял — камни съезжали под ногами, вскарабкаться наверх можно было разве что на четвереньках. Его товарищ именно так и поступил.
— А ну, стой! — Орелик тоже кинулась вверх.
Забравшийся на обрыв волосатик испуганно заверещал. Швырнул булыжник, так что Русана едва успела уклониться.
— Ах ты ж гадёныш! Ох, доберусь я до тебя!
Второй ачи, отчаявшись подняться, что-то тявкнул спутнику. В следующее мгновение Орелик поняла, что он сказал: добычу опять передавали из рук в руки. Ачи, оставшийся внизу, вместо того чтобы, подтянувшись, вскарабкаться следом за собратом, обернулся. Схватив оброненную напарником увесистую палку, прыгнул на преследовательницу.
Наверное, правильнее было принять его на копье. Но Русана замешкалась, упустила момент, ведь это же не зверь… А потом времени оставалось только попытаться отскочить.
Ачи достал, сбил с ног. Замахнувшись, ударил дубиной. Удар Русана парировала, вскочила. Но быстро выиграть поединок не получалось, сказывалось отсутствие навыка, а где-то на обрыве второй разбойник всё дальше уносит жертву. Несколько минут, и погоня станет бессмысленной. Лишь одно преимущество имелось у неё сейчас — острый бронзовый наконечник копья. Ачи был плохим бойцом, то и дело открывался, замахиваясь. Скрипнув зубами, Русана сделала выпад. Короткий и резкий.
Противно хрустнула пропарываемая плоть, словно туго натянутая материя под ножом. Лезвие вошло между рёбрами, и края раны тут же набухли кровью. Ачи успел замахнуться, и тело его по инерции двигалось вперёд, насаживаясь до самого древка.
Русана выпустила копье, отпрянула. Закашлявшись, противник выронил дубину, пошатнулся.
— Сам нарвался… — девушка попятилась, не в силах оторвать взгляд от первого человека, которого она тяжело, может, смертельно ранила. Человек?! Да нет же, глупая полудикая тварь! Развернувшись, Русана рванула вверх по откосу.
Над обрывом настоящего леса не было. Неширокий уступ, поросший невысокими деревцами и гхерой. Выше начинался склон горы, исполосованный зубьями скал и разломами. Кажется, туда и пытался удрать похититель. Однако бег с ношей по лесу его вымотал, надежды оторваться от преследовательницы не было никакой. Шо уже и не бежал вовсе, семенил, смешно подскакивая. И когда Орелик догнала и рявкнула, намереваясь вцепиться в волосатый загривок, он взвизгнул, уронил добычу. Он и налегке бежал не многим быстрее, догнать труда не представляло. Русана позволила ему улизнуть. Загнанный, полуживой от страха и усталости волосатик её не интересовал, следовало позаботиться о похищенной.
Арт была без сознания, над правым виском багровел здоровенный кровоподтёк. Хорошо, что жива, сердце в груди стучит. Как приводить туземок в чувство, Орелик понятия не имела, поднатужившись, взвалила тело на плечо. Ничего не поделаешь, Кахит предстояло и обратный путь к дороге проделать всё тем же малоудобным способом. Весила арт не много, меньше, чем женщина-землянка того же роста и комплекции. Но погоня и стычка Русану основательно утомили. Поэтому, когда, вышла к обрыву и увидела внизу мелькающие среди деревьев цветные фигурки, то облегчённо вздохнула.
* * *
Радостный возглас Зурси заставил Давида поднять голову, прищуриться от заливающего глаза пота. На гребне откоса в двух десятках метров впереди стояла Русана, сгибаясь под тяжестью лежащей у неё на плече арт. И сразу же отступила усталость, стих стук крови в ушах после бешеной гонки сквозь лес. Орелик жива, и, вроде бы, вполне здорова! Вскрикнув не менее громко и радостно, чем рта, Давид бросился вверх по осыпающимся камешкам.
Впрочем, добраться он успел лишь до половины, — рта оказались проворнее. Приняли бесчувственное тело похищенной и помогли спуститься самой охотнице.
— Руся, ты цела?!
— Ага. — Заметив его встревоженный взгляд, Орелик опустила глаза на здоровенную ссадину, багровеющую вдоль плеча: — Подралась немножко.
Она завертела головой, будто разыскивала что-то потерянное, и когда нашла, кивнула, указывая. В нескольких шагах от них на земле корчился волосатик, сжимая руками древко торчащего в груди копья. Он пытался спрятаться, заползти в кусты, но копьё мешало, цепляясь за ветви.
В следующее мгновение Зурси оказался рядом с ним. Бесцеремонно перекатил раненого на спину, уперся ногой в грудь, резко выдернул копье. Тот взвизгнул и замолк — лезвие меча полоснуло по горлу.
Давид невольно вздрогнул, отвернулся. Несколько минут назад он уже видел, как убивали волосатых. Но то было в сражении, рта защищали свои жизни, жизни женщин и «детей». Им и самим досталось: Бишси остался лежать у повозок с проломленным черепом, ещё двоим Ишбит собирала треснувшие ключицы и рёбра. Достаточная плата за победу, за троих — теперь четверых — убитых противников и четверых захваченных в плен. Не хватит ли смерти, боли и крови?
Давид украдкой взглянул на Русану. Той безжалостная расправа тоже не понравилась. Зато рта были в восторге от удачной погони. Особенно Зурси. Он так и приплясывал вокруг Русаны, тряс окровавленным оружием. Не умолкая, щебетал, то и дело переходя на хрипящие подвывания.
— Что это с ним? — не выдержала в конце концов Орелик.
— Кажется, поёт. Сага о доблестной Русит, — вслушавшись в слова, Ароян невольно хмыкнул. — Он говорит, что Первая Мать, должно быть, ошиблась. Ты не арт из чужого мира. Тебя следует называть Русси, ты великий охотник-рта.
Сага, на ходу сочиняемая Зурси, имела и продолжение, которое Давид предпочёл бы не переводить, раз уж Русане не хватает знаний самой разобраться в рифмовании. Но, как обычно, его выдали вспыхнувшие пунцовым щёки. Девушка мгновенно заметила смущение друга, насторожилась. Потребовала:
— А дальше? Там что-то о тебе и об этом их «дайри». Переводи!
— В общем, он поёт, что ты самый настоящий рта. А я… больше похожу на арт, хоть мой… кхасс самый толстый в Джасжарахо и всегда готов дарить д’айри.
Орелик широко распахнула глаза, и, не удержавшись, захохотала.
— Так и поёт?! Ну, насчёт «всегда готов» — это он к сожалению заблуждается. Но во всём остальном… — Она запнулась, заметив, что Ароян закусил губу и отвернулся. Попросила виновато: — Дад, не обижайся, я пошутила!
Давид отмахнулся. На кого обижаться? Разве что на самого себя. По меркам первобытного мира он, и впрямь, не очень-то годился на роль самца, защитника и добытчика. Это цивилизация Новой Европы позволяла ощущать себя «просто человеком». Здесь же всё строго разграничено: либо ты рта, либо арт. У каждого свои обязанности, свой «путь жизни». Ни одной женщине не придёт в голову гонять по лесу с копьём, ни один мужчина не станет просиживать дни в верхнем ярусе, постигая загадки мифологии и премудрости фонетики. А быть «просто кхиром» означает быть ачи, туповатой рабочей силой, полуидиотом-полуживотным.