Туземец, спускающийся по лестнице первым, показался ей братом-близнецом меченосца. Такое же лицо-сердечко, огромные глаза с кошачьими зрачками, маленький рот, бледно-жёлтая шерсть. Лишь одежда ярче и пышнее. Алая, с сиренево-голубыми разводами юбка начиналась выше талии, туго охватывала живот, бёдра, спускалась почти до колен. Сверху надето что-то вроде бело-оранжевого топа, скрывающего плечи, но оставляющего руки полностью обнажёнными, и опускающегося вровень с поясом юбки. Однако главное различие было не в одежде. Тонкая материя топа явственно оттопыривалась на груди тремя парами упругих холмиков. Туземец был самкой. Женщиной.
Хозяйка, или королева, или владычица, шла, пристально вглядываясь в лицо пленницы. Русана не знала, как правильно назвать её, но в том, что эта женщина здесь главная, не усомнилась. Очень уж почтительно держались рядом с ней остальные жители, как короткошёрстые, так и волосатые. Орелик старалась не отвести взгляд, не моргнуть. Такой себе безмолвный поединок, замеченный всеми. Периферийным зрением она видела, как туземцы окружают связанных чужаков кольцом. Исключительно короткошёрстые, если не считать четырёх охотников, притащивших их сюда.
Хозяйка ступила на землю, наклонилась. Её жёлтые, похожие на маленькие луны глаза были в метре от глаз Орелик. Несколько минут она пристально вглядывалась в лицо пленницы, затем заговорила. Язык был странный, без носовых звуков, отрывистый. Но голос неприятным не казался. И сама она Русане не внушала ни отвращения, ни страха. Женщина разговаривала с ней, следовательно, аборигены признали в людях разумных существ. Но означало ли это, что пленников оставят в живых, пока неизвестно.
Женщина не просто разговаривала, спрашивала, — вопросительная интонация звучала в каждой фразе. Русана почувствовала, как вновь вскипает возмущение. Какого чёрта?! Как эта гусыня ожидает получить ответ? Замычала что было силы, демонстрируя заклеенный рот.
Туземка выпрямилась. Кажется, и такой ответ её вполне удовлетворил. Что-то крикнула окружающим, и спустя минуту один из волосатых протянул ей кувшин. Внутри была вода, это Орелик поняла, когда жидкость тоненькой струйкой полилась ей на лицо. Владычица лила аккуратно, целясь на лоскуток кляпа. Вода не разлеталась брызгами, почти не растекалась, — сразу же впитывалась в материю. Отдав кувшин меченосцу, туземка осторожно провела длинным острым ногтем на «мизинце» по губам девушки. Пластырь ослаб. Русана попыталась открыть рот — так и есть, материя разошлась по прочерченной линии.
Теперь она могла высказать туземцам всё, что накопилось за день. Но гнев, злость, обида и страх как-то отошли на задний план. Её обуревало любопытство, куча вопросов роилась в голове. Понятно, что задать их было некому. Поэтому она не придумала ничего умнее, чем брякнуть:
— А руки слабо развязать?
Для верности пошевелила лежащими на животе ладонями. Владычица быстро моргнула, дёрнула вверх подбородком. Не совсем моргнула — веко быстро опустилось, скрыв глаз до половины, и поднялось.
— Послушайте, мы вам не враги!
Русана удивлённо повернула голову, услышав знакомый голос. Она и забыла о лежащем рядом Арояне! Между тем меченосец уже и его успел освободить от пластыря. Бывший навигатор жалобно таращился на хозяйку и бормотал:
— Мы не причиним вам зла. Не бойтесь нас!
Орелик хмыкнула. Это кто кого бояться должен? Но, возможно, Давид и прав. А то почему бы их тащили, соблюдая такие предосторожности?
Хозяйка взглянула на мужчину. Подошла, присела на корточки. И неожиданно протянув руку, дотронулась до его гениталий. Ароян вздрогнул и сразу же замолк, не отрываясь, следил за манипуляциями четырёхпалой ладони. Его пенис и мошонка туземку впечатлили, — осмотр длился минуты две. Наблюдать за этим было забавно. Ещё забавнее — обнаружить, что все собравшиеся на площади туземцы следят за происходящим затаив дыхание.
Видимо, хозяйка сообразила, что увлеклась. Приподняла голову, резко отдала какое-то распоряжение. Один из мужчин поспешно протолкался сквозь толпу, побежал через площадь. Явно нехотя оставив Арояна в покое, женщина поднялась, снова посмотрела на Русану. Не в силах сдержать насмешку, Орелик поинтересовалась у неё:
— И как? Понравилось?
Туземка отвернулась, прокудахтала что-то вполголоса. Это послужило сигналом. Напряженно молчащая толпа тут же загалдела, оживлённо обмениваясь впечатлениями. Русана физически ощущала взгляды, скользящих по её телу. Но приблизиться никто не решился.
Минут десять ничего не происходило. Затем вернулся отосланный владычицей мужчина в сопровождении доброй дюжины волосатых. Гориллы подскочили к пленникам, ловко сняли с ног путы, повели, вернее, почти поволокли, не обращая внимания, успевают люди переставлять затёкшие ноги или нет.
— Эй, а руки? Руки развяжите! — сердито крикнула Орелик, оглядываясь поверх голов низкорослых тюремщиков на следующую по пятам толпу во главе с хозяйкой.
Развязали и руки. Но перед этим их провели по площади вдоль большого дома, тянущегося на три сотни метров. Сразу же за ним располагался ряд навесов, опирающихся на выструганные из тёмной древесины шесты. Под крайним стояла клеть: три метра в длину, два в ширину, два в высоту. В одном углу лежал тюк травы. Как только Русана увидела это сооружение, сразу же заподозрила его назначение. И точно: их подтащили к низенькой дверце, развязали и затолкнули внутрь.
* * *
Когда сильные волосатые руки разжались, Давид не удержался на ногах, от увесистого тычка в спину упал на колени. Поспешно развернулся, сел, готовясь к новым неприятностям. Дверь клетки запирали — скручивали две половинки замка каким-то хитроумным приспособлением.
— Вот черти, — беззлобно ругнулась Орелик за спиной.
Давид оглянулся. Девушка стояла у противоположной стенки, потирала запястья и изучала их новое жилище. Это даже не тюрьма, — клетка для животных. Параллелепипед из металлических прутьев, обтянутый крупноячеистой сеткой. Можно высунуть руку, ногу, пожалуй, и голову, но вылезти не получится. Ароян последил, как подруга пробует металл на прочность. Сеть склёпана крепко, не растянешь. Тем более, не порвёшь проволоку в палец толщиной. Интересно, для кого она предназначалась? Вряд ли инопланетяне попадаются часто.
Толпа туземцев по-прежнему стояла вокруг. С любопытством глазели — как же, невиданные звери в сегодняшнем цирковом представлении. На почётном месте «дамочка» в бело-оранжевой майке. Вот опять что-то скомандовала. Ага, в клетку просунули два сосуда. Один — ковш с водой. Второй пустой, но прикрытый крышкой.
Орелик тотчас подскочила, села на пол, поджав ноги. Осторожно поднесла ковш к лицу, начала пить глубокими, жадными глотками. Вода маленькой струйкой пролилась в краешке рта, закапала на бедро. От этих капель стало совсем невмоготу. Давид поспешно отвернулся. Русана его жест истолковала неверно, протянула наполовину опустевший ковшик. Вода в нём подрагивала, отражалась от стен маленькими кругами-волнами. Давид сжался, чувствуя, что мускулы больше не выдерживают напряжения. Пить он тоже хотел. Но гораздо, гораздо сильнее — противоположного! Мочевой пузырь начал давать позывы ещё во время морского путешествия. Позже, когда их тащили, подвешенных вниз головами, удалось немного отвлечься от нарастающего давления. Но когда любознательная «дамочка» начала щупать мошонку… Давид ни о чём ином и думать не мог — только бы не обмочиться. Вытерпел. Но теперь — всё. Следовало немедленно освободить пузырь, иначе это произойдёт само собой.
— Дад, что случилось? Тебе нехорошо? — Девушка озабочено придвинулась ближе.
Ароян просипел сдавленно:
— Физиологическая потребность. Малая, но очень сильная.
— Ааа… — Орелик улыбнулась. Тут же спохватилась: — Да, проблема. Мне тоже не мешало бы отлить.
Она быстро заглянула во второй горшок. Поставила его перед Давидом.
— Кажется, эта штука для таких нужд нам и выдана. Опробуй. Представь, что это унитаз. Если стесняешься, я отвернусь.