После получаса мучений, исцарапанная, но довольная, Орелик торжественно разложила перед спутником добычу. Если человеческий организм початки воспримет, смерть от голода им не грозила.
* * *
Есть неизвестно что было страшновато. Давид вполне мог потерпеть, дожидаясь, как отреагирует на пищу организм девушки. И что потом делать с этой информацией? Нет уж, он предпочитал, чтобы все возможные неприятности валились на них одновременно.
Вкус у початка был сносный, хотя вкус — не показатель. Всю дорогу, пока шли вдоль опушки в поисках ручья, Ароян прислушивался к своим ощущениям. В конце концов начало казаться, что в животе подозрительно булькает. Поделиться опасениями со спутницей он не решился, тем более что Русана чувствовала себя отменно.
Пресную воду они нашли километрах в пятнадцати к западу от места высадки. Океан врезался вглубь суши, образуя маленький залив, который, постепенно сужаясь, превращался в устье полноводного ручья, даже речушки шириной метров в пять. Обрыва между лесом и пляжем здесь не было, деревья сбегали прямо к вершине залива.
Русане место понравилось сразу. Она с удовольствием оглядела частокол зонтиков, прошлась вдоль ручья до толстенного ветвистого дерева с широкими светлыми листьями, посидела на росшем вокруг него мягком упругом мху. Предложила:
— Дад, давай поселимся здесь. Ты не против?
Разумеется, Давид согласился. И тут же получил задание строить шалаш, пока Орелик займётся добычей пропитания.
«Построить шалаш», — легко сказать и гораздо сложнее выполнить, когда ты занимаешься этим первый раз. В фильме о Робинзоне и Пятнице всё получалось как-то само собой, технические детали не требовали вмешательства актёров. В реальности превратить кучу жердей, наломанную ценой десятка царапин и ссадин, в устойчивую конструкцию не получалось. И когда Орелик вернулась, волоча кипу початков, строительством тоже пришлось заняться ей.
К концу дня шалаш был готов. Пусть не похожий на роскошное бунгало, сидевшее в воображении Давида, тесный и неказистый, но достаточно прочный. Хотя, прочность — понятие относительное. Они не знали пока, к каким природным катаклизмам предстоит готовиться.
* * *
Початки были восприняты организмом благосклонно. На третий день Русана решилась разнообразить меню. К этому времени окрестности стойбища она уже подробно изучила. Пять километров на запад и столько же на восток вдоль побережья, да парочку вглубь суши. Ландшафт везде был одинаковый. Широкий песчаный пляж, глинистый обрыв, лес, в котором Русана успела насчитать восемь видов деревьев и пять — крупных кустарников, трава, от меленькой, стелющейся узорчатой паутинкой по земле, до сочных мясистых стеблей, поднимающихся выше пояса. Что угодно в этом многообразии могло быть съедобным, что угодно — ядовитым.
Следующими в очереди на роль пищи были аппетитные на вид продолговатые утолщения-бусинки, нанизанные на стебли растущей по берегам ручья травы. Иссиня-черные и фиолетовые бусины на розоватых стеблях в обрамлении ярко-зелёной листвы — смотрелось это красиво. Достаточно броско, чтобы привлечь потенциальных едоков. Или отпугнуть?
Давид был уверен во втором варианте, Русана склонялась к первому. И потому, сломив стебелёк, особо густо облепленный плодами, приступила к эксперименту.
Чёрная бусина оказалась упругой на ощупь, гладкой, покрытой матовой пыльцой. Отломив и тщательно вытерев, она осторожно положила её в рот. Придавила зубами. Сок у плода был слегка кисловатый, с едва уловимым ментоловым холодком. Она подержала его во рту, готовая немедленно выплюнуть. Ничего страшного не происходило. Подмигнув напряженно следящему за выражением её лица Арояну, Русана уже смелей разжевала ягоду, вынула жёсткую жилку стебля, на котором та крепилась, остальное проглотила.
А минуту спустя поняла, что ягода чертовски вкусная. Не хуже самых изысканных лакомств родной планеты, не говоря уж о рационе «Паннонии». Сорвала ещё парочку, отправила в рот. Ещё, ещё…
— Руся, может, не стоит так много?
Она и забыла о том, что не одна! Удивлённо взглянула на Арояна и поспешно зажала в кулак оставшиеся бусинки. Это было слишком вкусно, чтобы делиться! Тут же устыдилась неожиданной жадности, положила ягодки назад. Но одну, не в силах удержаться, всё же сунула за щеку.
Попалась фиолетовая. Недозрелая? Глотку, пищевод обожгло холодом так резко и неожиданно, что слезы из глаз брызнули. Внутренности вмиг онемели, зазвенело в ушах. Вспыхнула последней искоркой мысль — яд…
Ароян, сообразивший, что происходит нечто нехорошее, вскочил, бросился на помощь. И раздвоился. Один Дад стоял рядом, тряс за плечи, что-то кричал. Второй смешно взмахнул радужными крылышками, взлетел и принялся кружить над головой. Этот второй был гораздо привлекательнее. Покрытый кучерявой чёрной шёрсткой, лохматенький, бородатенький, подчёркнуто «мужественный». Руся поняла, что должна немедленно превратиться в сачок и поймать его…
…В шалаше было сумрачно. Русана открыла глаза и несколько минут пролежала, не в состоянии вспомнить, что сейчас — утро или вечер. Арояна на подстилке рядом не было. Встряхнувшись, она выползла наружу. Давид спал под деревом, свернувшись клубочком, словно котёнок. Почему? Непонятно. Решив не будить, она побежала к заливу.
Всё-таки это было утро. Солнце поднималось из океана на юго-востоке, не успев оторвать край диска от водной глади. Прилив недавно закончился, оставив большие лужи. В одной барахталась рыба, самая настоящая, таких разводили на мелководьях у Берега Пионеров. Жирная, покрытая голубовато-серой чешуёй с тёмными полосами вдоль спины. Немного скользкая на ощупь.
Русана проворно выловила неожиданную добычу, побежала назад к шалашу.
— Дад, Дад! Смотри, что я поймала!
Рыба трепыхалась в руках, явно недовольная, что её выдернули из родной стихии. Пыталась вырваться.
— Ну куда же ты? По траве побежишь, дурочка?
Русана остановилась, с изумлением поняв, что Ароян не вскочил навстречу, а испуганно жмётся к стволу дерева.
— Доброе утро, — поприветствовала. — Смотри, какая чудная рыба. Совсем как земная.
Давид кисло улыбнулся.
— Доброе. Как ты себя чувствуешь?
Странный вопрос. Русана невольно прислушалась к ощущениям. Она бодра и здорова, каждый мускул пел от переполняющей его силы.
— Замечательно чувствую. Почему ты спросил?
Давид не ответил. Помедлил, рассматривая подругу, затем перевёл взгляд на рыбу.
— Что ты с ней собираешься делать? Съесть?
— Почему бы и нет?
— Сырой?
Русана прикусила язык. Одно дело — плоды, другое — животный белок. Давид прав, употреблять его в сыром виде не стоит, а проблему огня они пока не решили. Орелик знала лишь один первобытный способ его добычи, подразумевающий наличие кремня и трута. На роль трута вполне годился высушенный мох, но с кремнем дела обстояли хуже. Глинисто-песчаная почва вокруг лагеря россыпями камней не баловала.
Рыбу пришлось выпустить назад в залив. С минуту бывшая пленница очумело стояла на месте, затем дёрнула хвостом и торопливо скрылась в глубине. С сожалением проводив её взглядом, Русана вернулась к шалашу. Давид продолжал сидеть в той самой позе. Это выглядело подозрительно и тревожно, а когда он быстро отодвинулся, едва она присела рядом, Русана встревожилась не на шутку.
— Дад, что стряслось? Почему ты от меня шарахаешься?
— У тебя хватает совести спрашиваешь после вчерашнего?! — возмутился Ароян.
— Да что же вчера было такого необычного? — Русана тут же возмутилась в ответ.
Несколько минут они сердито таращились друг на друга. Наконец Ароян уточнил:
— Помнишь, что было после того, как ты попробовала ягоды?
Орелик недоуменно дёрнула плечом: хорошие ягоды, вкусные, можно разнообразить ими «початковую диету». Вот только последняя оказалась недозрелой. Русана честно пыталась вспомнить, что делала потом. Однако получались лишь обрывки каких-то фантастических образов, больше похожих на сон. Она огорчённо вздохнула, призналась: